Коктебель – как уютные тапочки, в которые хочется влезть после модных туфель: Анталии, Ниццы, Канарских островов. Здесь не думаешь, в чем выйти вечером на люди. Зато объедаешься черешней и виноградом, промываешь организм арбузами, обгораешь, как дикарь, и смеешься взахлеб, как в детстве.
Первое что видишь, приезжая в Коктебель, это гора с профилем Волошина, она же — мыс Кок-Кая. Между гигантским профилем поэта справа и его же могилой на холме слева тянется место, которое Волошин называл «творческим реактором». «Реактор» до сих пор исправно работает и притягивает сюда писателей, поэтов и прочих эстетов, а также немногочисленных хиппи, панков и нудных нудистов. Художники расписывают ворота, дома, даже камни на пляжах. И всех поголовно тянет к поэзии: или сочинять, или декламировать.
Особенный шик — читать стихи на закате, сидя на горе Волошина и созерцая Карадаг. «Припадаю к тебе из своей безысходной неволи, без лазури твоей я мгновенья прожить не смогу..» — стихи, оставленные неизвестным поэтом на бетоне. Карадаг — самая фотогеничная гора Крыма. Время ломает свои острые зубы о его каменное равнодушие.
Сюрреалистические фантазии Дали меркнут в сравнении с местными пейзажами. Любимое времяпрепровождение отдыхающих — сидеть на холме во время заката и смотреть на сожженные желтые горы, на бухту Коктебеля, на дом Волошина и кафе «Богдан». Странные дружбы завязываются здесь. Прощаясь, никто не назначает встреч: если надо увидеться, это обязательно где-нибудь произойдет. Процветает фатализм и всеобщая расслабленность.
Голая правда
«По утрам, надев часы, не забудьте снять трусы», — гласит местная поговорка. Нудисты — главный бесплатный аттракцион Коктебеля, ведь здесь расположен самый известный в Крыму нудистский пляж. С каждым годом он разрастается. Мне кажется, вот приеду я сюда в очередной раз, а в городе будут одни нудисты. Нет, я не против того, чтобы искупаться без купальника «простым казачьим способом» и позагорать без мокрых тряпок. Но когда это возводится в философию — а нудиста хлебом не корми, только дай поразглагольствовать о близости с природой, — удалая забава сразу становится скукотищей.
Пока вы загораете, к вам вереницей, словно индейцы по тропе, подбираются торговцы: вобла, пиво холодное, сладкие трубочки с орешками, пироги с вишнями и «абрикосой», пахлава, кукуруза, миндаль, «семечки», самса слоеная с мясом. Стройность, отточенная ритмом мегаполисов, тает, как сливочный пломбир под ярким солнцем. Если увлечься пивом с воблой — вы пропали: «Она была так красива, что, проходя в дверь, поворачивалась боком».
Ночью на пляже оживленно, многие принимают «лунный загар» — то есть пьют, купаются и поют под гитару. Может, и Михаил Булгаков на том же самом месте пил местный «бешеный сахар», то есть белый портвейн «Крымский», или что здесь тогда производили? Местное вино впитывает в себя особый запах окрестных степей, дикий и необузданный аромат. Беседа, сдобренная крымскими дарами, становится значительной: каждое слово превращается в таинственный знак.
Истина в шампанском
Слева от Коктебеля, ближе к Феодосии, лежат лысые, почти марсианские горы. А справа, за Карадагом, — Солнечная Долина, Судак, за ним — Новый Свет. Карадагцы относятся с презрением к новосветским, да и вообще ко всем, кто гнездится на Южном берегу Крыма. Здесь — сплошной изюм, Суб Средиземноморье, это Крым, который изображают на открытках: скалы, пальмы, кипарисы и пронзительно-синее море.
Вот взять Новый Свет: сплошные рощи и утесы, Царский пляж, грот Шаляпина — и правда, изюм. От мыса Меганом до поселка Веселое горная цепь Крыма прорывается к побережью — и падает в него крутыми скалами. В одной из самых красивых здешних бухт князь Голицын поставил свой заводик шампанских вин.
Здесь, где пейзажи живописнее, чем на мысе Антиб и острове Капри, среди сосен и реликтовых можжевеловых рощ бродит и ферментируется вкусный, праздничный и греховный напиток. Голицын тогда потратил три состояния: собственное, женино и тещино, но своего добился — его шампанское завоевало золотую медаль на выставке в Париже. Оно и сегодня прекрасно! Первый же бокал сближает вас со всем человечеством. Вдруг становится ясно: внешние события — суета, жизнь дана, чтобы жить и подчиняться ее течению, а не бороться с обстоятельствами.